На стороне ребенка - Страница 120

К оглавлению

120

Люди испытывают спонтанную потребность в психодраме, коль скоро не разрешили сами для себя то, что можно было бы выявить с помощью индивидуального психоанализа.

Чего можно ждать от индивидуального лечения? Что в конечном счете человек все же сможет играть игру, хотя и не веря в нее. Хорошо известно, что все мы – результат какой-то истории, но как бы она ни была болезненна, все же человек страдает от нее меньше, чем в случае, если он не проделал курс психоанализа и, будучи взрослым, сердится на своих родителей и выясняет отношения с братьями и сестрами. После психоаналитического лечения человек уже не скован собственной ролью и с удовольствием играет свою игру. Но он не относится к роли равнодушно. Просто он не вкладывает в нее страсти. Для человека, прошедшего психоаналитический курс, либидо не устремлено на укорененные, повторяющиеся процессы.

Про иных людей говорят: «Он гораздо менее чувствителен к фрустрациям». А что такое фрустрация как не сознание, что в детстве тебя поощряли меньше, чем другого, как не ущемленность из-за общего порядка вещей, из-за детского бессилия, из-за того, что ты был таким, а не другим, что не был сыном соседа, который на вид казался добрее, чем твой собственный отец, и т. д. После анализа человек видит в этом лишь случайные и не очень важные обстоятельства, которые, конечно, в свое время структурировали его личность, но воспоминание о них не причиняет ему никакой боли – прошлое словно заволакивается дымкой, к которой не примешивается сладостная ностальгия. Жизнь в группе пробуждает эту ностальгию; это оказывается занятной игрой. Человек уже не может быть ни плохим игроком, ни хорошим. Он просто игрок. Он входит в группу, а его либидо привязано лишь к настоящему, к тому в сегодняшнем дне, что готовит день завтрашний.

III часть
Утопии на завтра

Вся власть воображению детей
...

Дети находятся у истоков знания. Они метафизики. Именно они задают настоящие вопросы. Как исследователи. Они ищут ответы.

Надо еще создать жизненное пространство. Рационально организованное жизненное пространство, которое бы благоприятствовало общению между индивидуумами.

1 глава
Игра во взрослых

В доме детства

Во Франции безоговорочные защитники семьи как ячейки общества с большой опаской встречают такие системы коммунальной жизни, при которых дети на некоторое время отделяются от родителей. Для них социализация ребенка равносильна его фрустрации. Опыт доказывает обратное. Душевное расстройство может быть вызвано и жизнью в семейных стенах. Клара Мальро, наблюдая детей, воспитанных в кибуце (Израиль), которые видят родителей только по вечерам, пришла к заключению, что дети в них, выведенные из-под опеки матери и зависимости от нее, имели прекрасное речевое развитие и были очень хорошо социализированы. Она проводила опросы многих психологов и воспитателей в Израиле. По их мнению, такой расцвет личности ребенка объясняется богатством отношений между детьми.


Дети в кибуцах избавлены от ничем не ограниченной власти взрослых. С 18 месяцев они оказываются в обществе только сверстников – даже ночью. Спать они могут, когда захотят; могут уходить, приходить, когда захотят. Очень рано берут в свои руки инициативу по самообслуживанию: сами едят, моются, ложатся спать, копаются в огороде, играют. Родители делают для детей игрушки – их собственные орудия труда в миниатюре: приспосабливают старые машины, мотороллеры, плуги и другой сельскохозяйственный инвентарь, – все это приносится на детские площадки. Дети играют в своего папу на тракторе, в маму – на поле, правда, все эти машины не работают и из них убрано все, что может представлять для детей опасность. На детских площадках воспитанники кибуцев имитируют рабочую активность родителей. В домах малютки (для детей младше 18 месяцев) есть воспитательница, которая за ними смотрит, но детям предоставляется полная свобода действий, воспитательница только следит, чтобы дети друг друга не поранили, разговаривает она с ними, как со взрослыми – как и должен разговаривать с детьми любой взрослый – не выясняя, кто прав, кто виноват, проговаривая мотивацию поведения детей и рассматривая ситуацию с разных точек зрения. С родителями же дети встречаются ежедневно, с ними они часа два в день, как минимум, с 5 до 7 вечера. Здесь-то и становится видна разница между долгом в общении с ребенком и желанием с ним общаться: родители, не склонные много разговаривать с детьми, отправляются сразу на кухню – за молоком, вкусными вещами, другие – напротив, вместе с детьми рассматривают семейные фотографии и что-то им рассказывают или играют с ними. При таком общении у детей быстро расширяется словарный запас, и, надо заметить, в таких семьях не только мать занимается детьми, отец тоже. Это очень важно. Родители, которые сводят свое общение с детьми только к пичканию их едой, немало удивлены, когда узнают, что вечером, буквально через четверть часа после того, как дети были накормлены и ели дома пирожные, в кибуце – вновь приступают к еде. «Как они могут есть дважды кряду?» У детей ответ есть: «А это не одно и то же – есть дома, у родителей, и – тут, у нас». У детей из кибуцев анорексии нет. Чего нет – того нет, зато стянуть кусочек-другой отчего-то не прочь очень многие из них.

Евреи практикуют наложение запретов на некоторую пищу, но, выдерживая запреты, они не требуют того же от маленьких детей, надеясь, что, повзрослев, те сами последуют им. Ребенку в этом (оральном) плане можно все. Вырастая же, дети жаждут слов, очень хотят учиться. Дети из кибуцев настороженны в отношениях с родителями, которые не вникают в их нужды, не обсуждают с ними их насущных проблем. В традиционных еврейских семьях очень трепетно относятся к детскому сну. В кибуцах, в своем доме, дети, бывает, встают по ночам и вполне могут пройтись по спальне, никого здесь это не беспокоит: каждый следует своему ритму, именно поэтому и не заставляют малышей спать, когда те не могут этого. Над ними нет власти взрослых. Только к 13–14 годам, а то и позже, дети обретут тот же ритм сна, что у взрослых. У некоторых он образуется к восьми годам, у кого-то – только к тринадцати. Когда я как-то нанесла визит в кибуц во второй половине дня, в «отпускное» для детей время, я была изумлена: в своем доме в свободное время они валяются на кроватях: кто спал, кто читал. Мне объяснили: «Вы знаете, всем детям претит постоянно быть общностью, они очень довольны, имея возможность день-другой побыть вне ее, а потом они снова приходят в общий дом. Здесь им дана полная свобода; это – их дом, здесь они делают то, что они хотят. Им не скажут: „Нет, нет, еще не время сна – ложиться рано”. Хотят улечься – они укладываются, когда это день отпуска; в другие дни ритм жизни задает им школа».

120